Фото: Дмитрий Смирнов
Почему «стерильный» кишечник увеличивает шанс заболеть коронавирусной инфекцией, чему привело самолечение антибиотиками и как со временем изменилось восприятие COVID-19, рассказал руководитель Пермской клиники персонифицированного контроля MedControl Евгений Жижилев
- Евгений Васильевич, что самое страшное из того, что сейчас происходит в связи с пандемией?
– Паника.
– Паника до сих пор?
– Да. Во врачебной среде паники нет. Она в обществе. В том, что сеется в соцсетях, в интернете. К сожалению, по-настоящему экспертных мнений относительно COVID-19 мало, а специализированные термины у людей, как всё неизвестное, вызывают тревожность. В свою очередь, неведение, паника, неопределенность мешают сделать верный выбор. Это ведет к тому, что люди то хотят вакцинироваться, то не хотят. На самом деле ничего грандиозного и непоправимого не происходит для тех людей, которые заботятся о своем здоровье с точки зрения превентивных мер.
– Означает ли это, что однажды коронавирус встанет в ряд как еще один из ОРВИ?
– Человечество периодически сталкивается с какими-то проблемами от окружающего микро- и макромира, в котором находится. Коронавирус был всегда, но только на «забытой полке». Зато сейчас редко встречаются первично бактериальные пневмонии со своими осложнениями. Еще 15–20 лет назад, в период моего становления врачом, я приходил на практику в ординатуру, а тогда было много пневмоний осложненными плевритами. Мое утро начиналось с того, что многих пациентов пунктировали. Кто сейчас пунктирует? Никто. Потому что эта потребность ушла. А те пациенты тоже умирали. То есть там был «бактериальный» период, а до него «паразитарный» – своя проблема. Мы на сегодняшний день столкнулись с другим, на «вершину» взошла вирусная патология. Со всеми остальными мы справились, а ведь при этом антибиотик открыли только в 1942 году.
Вот и COVID-19 – когда-то это семейство вирусов не вызывало никаких опасений. Одна из причин в том, что бактерии в каком-то смысле поддерживают наш иммунитет, они его тренируют – назовем это так. По этой причине есть целый ряд препаратов бактериального происхождения, которые сегодня используются при лечении аллергических, вирусных и, собственно, бактериальных заболеваний. Мы же сейчас столкнулись с проблемой стерильного кишечника, недостаточного многообразия «здорового» микробиома человека, и всё воспринимается по-новому.
В конце ноября 2020 года была международная онлайн-конференция по COVID-19, в которой я участвовал. На ней было озвучено, что одной из главных проблем заражения, протекания ковид-инфекции является именно снижение индекса микробного многообразия человека. Чем меньше разнообразие микробиома у человека – тем больше шансов заболеть коронавирусной инфекцией, и заболеть тяжело. Поэтому мы на сегодняшний день от каких-то вирусов, назовем их условно слабыми, получаем самые тяжелые болезни.
Так что первое – не паниковать. Если у человека есть какая-то хроническая проблема, он в зоне риска, и самое лучшее – компенсировать это с помощью профильного специалиста.
Второе – это стресс-менеджмент. Живите в пищевом, рабочем, спортивном режиме, не забывая об отдыхе. Это очень увлекательно!
Третье – превентивные меры, в этой линейке – витаминоподобные и сами витаминные вещества. Только они работают на перспективу «фундамента» иммунитета, а не основа лечебных мероприятий.
– Что такое витамины?
– Это биологически активные вещества, и о них очень непросто говорить. Ведь одни их не воспринимает всерьез, а другие считают несерьезным говоритьоб этом: мол, и так всё известно. Если разделить витамины на три основные группы, то, думаю, серьезность появится.
1. Витамины-кофакторы, «ключи» к ферментам биологических процессов. Попробуйте собрать даже известный механизм без инструментов! Так вот, организм человека – намного более сложный механизм.
2. Витамины-антиоксиданты – это защита нашего гомеостаза. На сегодня точно есть от чего защищаться в современном «токсическом» мире.
3. Витамины-гормоны. О важности гормонов, полагаю, знает почти каждый. Только всё должно быть благом, и столько, сколько нужно.
На вышеупомянутой международной конференции в конце ноября 2020 года планировалось подвести итоги, но мы столкнулись с тем, что вирус начал мутировать. Это повлекло за собой разнообразные проблемы и новые волнения в общественных массах. Первые случаи COVID-19 – это был такой мощный цитокиновый «шторм», активно выраженная воспалительная реакция организма, и потому так много было летальных исходов. Потом картина изменилась оттого, что вирус начал мутировать. Это закономерно. К слову, люди вроде бы не контактировали с больными, не болели, а антитела в крови появились. Есть люди, которые заразились, но их иммунитет среагировал без каких-то серьезных клинических проявлений.
– А вы сами переболели?
– Я – нет.
– Как быстро может развиться поражение лёгких? Ведь люди порой не сразу обращаются к врачу…
– Если мы говорим о вирусном пневмоните, который вызывает COVID-19, то это день и час, что называется. То есть вирусный пневмонит – это поражение сосудов, микроциркуляции, и развивается он очень быстро. Только чаще говорим об осложнении, и это обычно к пятому-седьмому дню заболевания. Он уже вторичен, как осложнение.
– Об особенностях реабилитации после ковид-инфекции: что можно и нужно делать, а что не рекомендуется?
– Очень многое зависит от исходного состояния, и есть понятие разумности. Не стоит сразу лететь на курорт. Если только ваш врач что-то конкретное посоветует, и к нему стоит прислушаться. Самостоятельной настойчивостью можно ухудшить свое состояние, и я знаю такие печальные примеры. Не нужно сразу бежать марафоны и заниматься спортом в доковидном режиме.
– Какой временной промежуток нужно выдержать?
– От двух до шести месяцев. Такой интервал – это не бездействие, а этапность подхода с возможным медицинским контролем. Самый правильный совет – обратиться к специалисту, к доктору.
– Есть ли какая-то профилактическая терапия от коронавируса?
– Специфическая – вакцинопрофилактика, в остальном – неспецифическая. Стресс-менеджмент и режим питания, очень важен режим сна, витаминная профилактика. В идеале нужно знать свою спецификацию по дефицитам в организме. Через анализы, через доктора. Либо использовать суточные рекомендованные дозы. Я не приветствую «слепое» применение противовирусных препаратов и антибиотиков.
– Насколько сильно организационно изменилась ваша работа в связи с пандемией? Больше ли стало пациентов?
–Когда всё это началось, всё позакрывали, но не работать и мыслей не возникало. Каждый этап оказания медицинской помощи важен. Мы с письмом в Минздрав чтобы нам разрешили открыть клинику и помогать с эпидемиейлюдям. Вся эта ситуация подтолкнула нас к развитию дистанционного формата работы. Это помогло в работе со своими пациентами в контрольных направлениях и в оказании дифференцированной помощи обращающимся с ковид-инфекцией. А по вопросу – больше или меньше работы, нам всегда хватает работы и врач не должен рассеивать панику. (Улыбается.)
– То есть категорично ничего сильно не поменялось в вашей работе?
– Нет. Если брать моих пациентов, людей, которые у нас наблюдаются, ни один неуправляемо не переболел. Мы сейчас столкнулись больше с так называемым постковидным синдромом. Он тоже требует внимания, и мы работаем в этом направлении, работаем над лечебной тактикой. У нас есть необычные «инструменты», к примеру – интервальные гипокситренировки.
– В каких случаях онлайн-консультация может заменить очную?
– Здорово, когда пациент не первичный и необходим контроль с коррекцией лечения. При первичном обращении всё же возникает множество сложностей. Качественно оценить ситуацию на расстоянии довольно трудно. Но онлайн-консультация помогает в дифференцировании, помогает оценить ту или иную ситуацию, да и просто вселить уверенность в выборе для обратившегося.
– Что вы думаете про вакцинацию? Нужна ли подготовка к ней?
– Я считаю, что вакцинироваться нужно не вслепую. Просто так идти, раз нет температуры и ты ничем не болел, нельзя. Это может дискредитировать саму идею вакцинопрофилактики. Мои пациенты, желающие вакцинироваться, сдают анализ крови. При необходимости мы проводим определенные профилактические мероприятия, и всё хорошо.
– Иными словами, прежде чем ставить прививку, нужно понять, всё ли хорошо в организме на данный момент?
– Однозначно да. Любой воспалительный синдром, как и каждое хроническое заболевание, состояние крови и сосудов, наличие аутоиммунных заболеваний, требуют внимания, и такие люди не должны просто так идти на прививку. Кроме того, сейчас период цветения, и любая аллергическая патология, острая или подострая, тоже повод сначала посетить лечащего врача. К вакцинации нужно быть готовым.
– А как вы относитесь к высказыванию в паблике вашего коллеги Александра Мясникова о том, что нужно принудительно вакцинировать россиян?
– Очень отрицательно. Что значит принудительно? Я не против социальной рекламы, когда известные люди агитируют за вакцинацию, но, по моему мнению, ее должны нести в массы врачи на местах. В общем, каждый должен заниматься своим делом.
– Со временем у вас поменялась тактика лечения пациентов с COVID-19?
– С одной стороны, поменялась. Особенно когда появились препараты фавипиравира, но больших результатов от него я не получил. Глобально же в моей практике ничего не поменялось. Наш подход персонифицированный. Большинство пациентов лечится без применения антибиотиков – и тогда, и сейчас. Другое дело, что, к сожалению, когда всё началось, люди от непонимания сами начали очень быстро применять антибиотики. Пациент должен понимать ход событий, от этого он меньше паникует. Это я называю осознанным подходом к лечению.
– Какова география вашей практики?
– Современная практика не останавливается в Перми. Это Санкт-Петербург, Москва, Сочи и некоторые страны: Прага, Германия, Швейцария, США, Кипр, Испания, ОАЭ, Италия.
– А в зависимости от страны проживания пациента, терапия одна и та же по отношению к COVID-19?
– Нет, конечно. Лекарственные препараты разные, и не все лекарственные формы зарегистрированы во всех странах. Мои пациенты, конечно же, обращаются не только с COVID-19. В основе обращений – многообразие терапевтических заболеваний.
– Насколько мне известно, в западных странах не лечат, например, простуду. В большинстве случаев врач говорит: «У вас вирус, а мы вирусы не лечим, потерпите дня три». У нас иная картинка. Если я с температурой пойду в свою районную поликлинику, терапевт пропишет мне несколько препаратов и парочку антибиотиков…
– Идем каким-то шаблонным методом, к сожалению. Использование антибактериальных препаратов на сегодняшний день привело к тому, что у нас нет антибиотиков-резервов. Иными словами, у нас нет ничего в запасе, к чему бактерии были бы неустойчивы. Есть такое понятие: по показаниям, и соответственно – подход к лечению. За границей всё чаще распространяется рецептура от врача с оптимальным соотношением необходимых лекарственных форм, от витаминов до сложных химиотерапевтических форм. В учет берутся даже генетические особенности.
– Речь про индивидуальный подход в лечении?
– Да, я об этом. Медицина идет в двух направлениях: массово-шаблонном и персонифицированном. Последний означает – думать над пациентом.
– А что у нас «думающей» медициной?
– Мы ее, возможно, потеряли, но если задумываемся, значит не всё потеряно. Сегодня у нас большие возможности с лабораториями, больше инструментальных методов. Наука идет вперед, и есть пытливые умы. Мы сейчас гораздо быстрее можем ставить диагноз, выстраивать тактику лечения. И на мой взгляд, любой амбулаторный доктор должен быть, условно говоря, «профессором». Он должен мыслить, и это было бы идеально.
– Каким был ваш путь к амбулаторной терапевтической практике?
– На самом деле я шел в медицинский институт за хирургической профессией. Она мне казалась какой-то мужской, правильной. Но что ни делается, всё к лучшему. Первый опыт медбрата был в отделении гематологии, затем и хирургическое отделение. Я очень благодарен эндокринологическому отделению, тогда я влюбился и по сей день люблю эндокринологию. Она объединила всё, что мне было интересно. Специализация в интернатуре и ординатуре по терапии. На всём пути – специалисты мотивирующие и вдохновляющие. Я остался терапевтом, но стараюсь углублять знания по сомнологии, нутрицевтике и питанию больных, метаболомной медицине.
– Вы согласны, что участились случаи профессионального «выгорания» среди врачей? Особенно после появления пандемии...
– Да. Это очень тяжелая работа. Это тяжело морально и физически. Это же борьба за жизнь, которая повторяется изо дня в день. Мы никак не можем научиться уважать врачей, учителей. Сколько часов они работают?! Мне когда-то посчастливилось побывать в клинике в Германии, она ультрасовременная, продуманная до мелочей. Главное – там осуществляется строгий контроль рабочего времени специалиста и его отдыха. Выводы сделаны давно, и в такой обстановке случается наименьшее количество ошибок и эффективно осуществляется профессиональная деятельность врача.