Текст: Светлана Федотова
Старейшая мировая религия делает робкие шаги в Прикамье
В нашем испокон веков небуддийском регионе и артефактов-то приличных нет. Разве что статуэтка Будды в углу витрины Чердынского краеведческого музея, да памятный знак калмыкам-буддистам, погибшим при строительстве Широковской ГЭС.
В нашем испокон веков небуддийском регионе и артефактов-то приличных нет. Разве что статуэтка Будды в углу витрины Чердынского краеведческого музея, да памятный знак калмыкам-буддистам, погибшим при строительстве Широковской ГЭС.
Тем не менее и на нашем картофельном поле вырос цветок лотоса: появился первый Затворный дом. Это такое место, где человек в рамках буддийской практики может остаться один, наедине с собой и своим сознанием, чтобы рассмотреть себя внимательно или заглянуть в бездну. Или погонять по кругу одни и те же надоевшие мысли. Последнее здесь почти не встречается: ретриты – в первую очередь для тех, кто понимает, что ум и воображение – это сложные силовые аппараты, которыми нужно уметь пользоваться.
Затворный дом находится в деревне, расположенной в 5 км от Хохловки, из которых половина – лютое бездорожье. Там живет настоящий буддийский монах Аджан Лугмопа, в миру – Александр Березин, уроженец Перми. Аджан означает учитель – тот, кто помогает практикующему на всем пути следования: снаряжает в путь, объясняя тонкости технологии; обеспечивает комфортное пребывание, встречает после «дальней дороги», беседует об итогах практики. К нему едут со всей страны. Есть мнение, что он один из самых квалифицированных учителей по одной из техник медитации (випассане по методу Махаси Саядо). Кроме того, Аджан Лугмопа – первый в наших краях настоящий доктор буддийской философии, Phd, получивший степень в Королевском университете Таиланда.
Затворный дом находится в деревне, расположенной в 5 км от Хохловки, из которых половина – лютое бездорожье. Там живет настоящий буддийский монах Аджан Лугмопа, в миру – Александр Березин, уроженец Перми. Аджан означает учитель – тот, кто помогает практикующему на всем пути следования: снаряжает в путь, объясняя тонкости технологии; обеспечивает комфортное пребывание, встречает после «дальней дороги», беседует об итогах практики. К нему едут со всей страны. Есть мнение, что он один из самых квалифицированных учителей по одной из техник медитации (випассане по методу Махаси Саядо). Кроме того, Аджан Лугмопа – первый в наших краях настоящий доктор буддийской философии, Phd, получивший степень в Королевском университете Таиланда.
Его путь к буддизму получился неблизким: пермская физико-математическая школа №9, политехнический университет, работа в филиале краеведческого музея в Хохловке, должность инженера в проектной фирме, параллельно – Кастанеда и, как называют это в Соловецком монастыре, «призыв благочестия». Это когда ты жил себе не тужил, вполне нормальной и обычной жизнью, и вдруг неожиданно для окружающих, но не для себя, всё бросаешь и уходишь в монастырь, встаешь под знамена религии.
Первой ступенькой в постижении учения Будды стала община Шедруб Линг на горе Качканар в Свердловской области, основатель которой – Лама Докшит, в миру Михаил Санников – к Перми имеет прямое отношение: он окончил наш сельхозинститут.
Первой ступенькой в постижении учения Будды стала община Шедруб Линг на горе Качканар в Свердловской области, основатель которой – Лама Докшит, в миру Михаил Санников – к Перми имеет прямое отношение: он окончил наш сельхозинститут.
Дальше были годы практики и служения, а также противостояния с бизнесом, которому нужно было расположенное здесь месторождение. Буддистам же важно было сохранить место с редким сочетанием благоприятных для развития сознания условий: «Достаточно один раз подняться туда, чтобы ощутить, что в этом месте сознание автоматически изменяет свою работу, оно становится яснее», – пишут журналисты.
– Это было испытание, которое нужно было просто пройти, – комментирует досточтимый Лугмопа уничтожение буддийских сооружений, которые с большими трудностями возводились много лет на горе Качканар.
Буддийская община осталась жить в Косье, у подножия горы, а наш герой двинулся на запад, чтобы осуществить свой проект затворного дома.
– Выбор Хохловки связан с тем, что мне знакомы эти места по работе в филиале краеведческого музея. Здесь очень красивое, сильное место! – продолжает Аджан Лугмопа.
– Это было испытание, которое нужно было просто пройти, – комментирует досточтимый Лугмопа уничтожение буддийских сооружений, которые с большими трудностями возводились много лет на горе Качканар.
Буддийская община осталась жить в Косье, у подножия горы, а наш герой двинулся на запад, чтобы осуществить свой проект затворного дома.
– Выбор Хохловки связан с тем, что мне знакомы эти места по работе в филиале краеведческого музея. Здесь очень красивое, сильное место! – продолжает Аджан Лугмопа.
Записи в телеграм-канале и «ВКонтакте» фиксируют все этапы этого процесса, начиная от покупки дома. Немного это напоминает одиссею Робинзона Крузо: вот пришлось менять потолок на кухне – плесень; вот сломался насос для скважины – покупают новый; вот купили лыжи – зимой до трассы иногда можно добраться только так; вот обзавелись кошкой, назвали ее по-буддийски Шуньята, то есть «пустотность». Все эту шуньяту пытаются постичь, а она тут бегает, мышей ловит. Однажды птенцов принесла. Их выкормили и, когда окрепли, отпустили в живую природу.
Корреспондент журнала «Пермь» съездил в Затворный дом, чтобы задать буддийскому монаху несколько вопросов, в частности о тех, кто приезжает к нему в Хохловку.
– География приезжающих к нам, в Затворный дом, обширна. Москва и Санкт-Петербург – наиболее активные города, но гости едут и из городов Уральского региона. Также были практикующие с Камчатки, из Сибири и Центральной России. Немало пермяков. По состоянию на февраль 2024 года в Затворном доме проведено 50 ретритов, – говорит Аджан Лугмопа.
Корреспондент журнала «Пермь» съездил в Затворный дом, чтобы задать буддийскому монаху несколько вопросов, в частности о тех, кто приезжает к нему в Хохловку.
– География приезжающих к нам, в Затворный дом, обширна. Москва и Санкт-Петербург – наиболее активные города, но гости едут и из городов Уральского региона. Также были практикующие с Камчатки, из Сибири и Центральной России. Немало пермяков. По состоянию на февраль 2024 года в Затворном доме проведено 50 ретритов, – говорит Аджан Лугмопа.
– Край у нас суровый, культуры и традиций подношений нет. В Таиланде, где вы учились, да и вообще в Юго-Восточной Азии, понимают, что монах живет подаянием, других источников дохода нет. Удается ли сводить концы с концами?
– Это, пожалуй, особая гордость, что, несмотря на многие отступления от традиционного стиля буддийского монашества, который действительно не вписывается в суровые реалии нашего северного края, само зерно этой традиции удается сохранить – Затворный дом существует исключительно на пожертвования. И их хватает не только для ведения хозяйства, но и для строительных работ. Люди совершают дану (благотворительный взнос. – Ред.), посильную именно им, и не стоит недооценивать щедрость русского человека. Часто повторяю, что щедрый человек – это не тот, чья щедрость сказывается на его собственном благосостоянии, а тот, кто проявляет щедрость регулярно. Сколько он при этом жертвует – вопрос второстепенный. Некоторые, к примеру переводят нам по 100 рублей раз в неделю, другие тысячу один раз в месяц. В итоге Затворный дом функционирует, и этим летом мы смогли даже возвести полноценный домик для затворов. Справедливости ради надо отметить, что большая часть пожертвований – это весьма ощутимые суммы, передаваемые именно на строительные инициативы.
– Это, пожалуй, особая гордость, что, несмотря на многие отступления от традиционного стиля буддийского монашества, который действительно не вписывается в суровые реалии нашего северного края, само зерно этой традиции удается сохранить – Затворный дом существует исключительно на пожертвования. И их хватает не только для ведения хозяйства, но и для строительных работ. Люди совершают дану (благотворительный взнос. – Ред.), посильную именно им, и не стоит недооценивать щедрость русского человека. Часто повторяю, что щедрый человек – это не тот, чья щедрость сказывается на его собственном благосостоянии, а тот, кто проявляет щедрость регулярно. Сколько он при этом жертвует – вопрос второстепенный. Некоторые, к примеру переводят нам по 100 рублей раз в неделю, другие тысячу один раз в месяц. В итоге Затворный дом функционирует, и этим летом мы смогли даже возвести полноценный домик для затворов. Справедливости ради надо отметить, что большая часть пожертвований – это весьма ощутимые суммы, передаваемые именно на строительные инициативы.
– Каковы перспективы Затворного дома?
– В вопросах планирования реальность вносит свои коррективы. В прошлом году я предполагал, что приобретённый участок будет лишь своеобразным «аэродромом подлёта» – местом, в котором затворник располагается и отдыхает с дороги, а основная практика у него должна происходить в лесу, на лоне природы. Так я сам практиковал в общине Шедруб Линг.
Но оказалось, что те условия, которые организованы в самом Затворном доме, для многих практикующих уже экстремальные: туалет на улице, дом вдали от города, за километры вокруг ни души. Лесной затвор стал бы непреодолимой задачей. Ладно комары и печное отопление, но что человек будет делать при встрече с диким зверем? Учесть и переоценить пришлось также собственные силы. В итоге в этом году отдельный затворный домик был возведён не в лесу, а прямо на основном участке. Это решение оказалось крайне удачным – хватило сил и средств, улучшились условия быта. Возможно, идее лесной избушки еще предстоит реализоваться, но не в ближайший год.
– В вопросах планирования реальность вносит свои коррективы. В прошлом году я предполагал, что приобретённый участок будет лишь своеобразным «аэродромом подлёта» – местом, в котором затворник располагается и отдыхает с дороги, а основная практика у него должна происходить в лесу, на лоне природы. Так я сам практиковал в общине Шедруб Линг.
Но оказалось, что те условия, которые организованы в самом Затворном доме, для многих практикующих уже экстремальные: туалет на улице, дом вдали от города, за километры вокруг ни души. Лесной затвор стал бы непреодолимой задачей. Ладно комары и печное отопление, но что человек будет делать при встрече с диким зверем? Учесть и переоценить пришлось также собственные силы. В итоге в этом году отдельный затворный домик был возведён не в лесу, а прямо на основном участке. Это решение оказалось крайне удачным – хватило сил и средств, улучшились условия быта. Возможно, идее лесной избушки еще предстоит реализоваться, но не в ближайший год.
– В Перми буддистов кот наплакал, их и в России немного, меньше 0,5% населения себя таковыми считают. Еще меньше – по-настоящему практикуют. Это я из вашей диссертации на степень доктора философских наук узнала, которая, если коротко, называется «Буддизм в России». Каковы перспективы буддизма у нас в стране и в Прикамье в частности?
– Если коротко, то пока не будет поддержки то государства, широкого развития не получится. Так что буддизм – это Учение для энтузиастов. Этим он меня и воодушевляет.
– Если коротко, то пока не будет поддержки то государства, широкого развития не получится. Так что буддизм – это Учение для энтузиастов. Этим он меня и воодушевляет.
Итак, на первый взгляд кажется, что пермский буддийский путь представляет собой хиленькую тропинку, лыжню, которую быстро заметет, как будто ее и не бывало, стоит только энтузиастам поменять локацию. С другой стороны, есть же знаменитые слова Далай-ламы о том, что Россия станет одним из главных оплотов, откуда Учение распространится по многим странам мира. Стоит помнить и о том, с какими сложностями столкнулись местные власти, заставляя крестьян сажать картошку. Эти события вошли в историю как «картофельные бунты». Происходили они менее двух веков назад. «Всё непостоянно», – говорил Будда.
