Текст: Искандер Садриев
Я хорошо помню тех бабушек. Собственно, они бабушками были для нас, пацанов. А так-то они были женщинами 50−60 лет. Они ходили в старомодных шляпках, даже с зонтиками в жаркую погоду. Ютились в коммунальных квартирах, преподавали иностранные языки, обучали нас игре на фортепиано — детей новой интеЙллигенции. И упаси боже, не говорили о политике. Но их снисходительно называли за глаза «бывшими». Или с намеками — «из бывших».
«Бывших» в Перми было много. Это они преимущественно пришли в 1918-м встречать Колчака хлебом-солью. Пермь ведь была в основном мещанско-купеческой.
Трактом дрожки тряслись с имений,
С мясоеда — за балом бал.
Обольстительный дух пельменей
Над дворами Перми витал…
Но с восходом на мировую,
Багровея, шел закат,
И ложились на мостовую
Тени будущих баррикад.
Владимир Радкевич
«Бывших» можно было понять. Они ведь не знали, что Ленин диктовал: «Если мы до зимы не займем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной».
Урал-то, как известно, заняли. И Пермь без особой крови. Правда, белые сожгли речной флот на Каме и взорвали мост через Каму. «Бывшие» уходили вслед за колчаковцами. Оставались многие из «бывших», кто не захотел свои дома-хозяйства бросать, кто не чувствовал за собой греха перед новой властью. Кто просто затаился…
Я хорошо помню тех бабушек. Собственно, они бабушками были для нас, пацанов. А так-то они были женщинами 50−60 лет. Они ходили в старомодных шляпках, даже с зонтиками в жаркую погоду. Ютились в коммунальных квартирах, преподавали иностранные языки, обучали нас игре на фортепиано — детей новой интеЙллигенции. И упаси боже, не говорили о политике. Но их снисходительно называли за глаза «бывшими». Или с намеками — «из бывших».
«Бывших» в Перми было много. Это они преимущественно пришли в 1918-м встречать Колчака хлебом-солью. Пермь ведь была в основном мещанско-купеческой.
Трактом дрожки тряслись с имений,
С мясоеда — за балом бал.
Обольстительный дух пельменей
Над дворами Перми витал…
Но с восходом на мировую,
Багровея, шел закат,
И ложились на мостовую
Тени будущих баррикад.
Владимир Радкевич
«Бывших» можно было понять. Они ведь не знали, что Ленин диктовал: «Если мы до зимы не займем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной».
Урал-то, как известно, заняли. И Пермь без особой крови. Правда, белые сожгли речной флот на Каме и взорвали мост через Каму. «Бывшие» уходили вслед за колчаковцами. Оставались многие из «бывших», кто не захотел свои дома-хозяйства бросать, кто не чувствовал за собой греха перед новой властью. Кто просто затаился…
Вот история моего знакомого юности Сашки Алексеева. Его дедушка и бабушка жили в тихом домике на окраине Перми. Жили-поживали, пока однажды дед не отправился на рынок – конечно, пешком, транспорта тогда общественного не было. Ходил он долго. А тем временем к бабушке нагрянули пионеры-тимуровцы. И они спросили у бабушки: «А у вас дед есть? А он воевал?» Простодушная бабушка ответила: «Да, воевал где-то». А пионеры приколотили к их дому красную звезду (кто читал Гайдара, помнит – знак особого почитания) и пообещали, как верные тимуровцы: «Мы вам будем воду носить, дрова колоть». Когда дед вернулся с рынка, он возмутился: что это еще такое?! И знак «особой доблести» снял. А пионерам, пришедшим ему помогать, отрезал: «Нигде я не воевал, и ничего от вас мне не надо». О чем дети с огорчением доложили своей пионервожатой. А та взяла и «стукнула» куда надо. Те, кому она «стукнула», стали разбираться с дедом. И выяснили, что он не просто воевал, а служил у Колчака в контрразведке… Дальнейшая судьба этого деда мне неизвестна. Но, думаю, он пожалел, что в свое время не свалил куда-нибудь в Харбин.
Меня в пионеры принимали на Вышке, там, где над знаменитым молотом развевается красный флаг. Помню, мы с воодушевлением пели там «Варшавянку» (была такая революционная песня). И с почтением смотрели на памятник Луки Борчанинова – вроде как зарубленного казаками во время устроенной большевиками маевки. И не знали, что будем ходить по улице, названной в честь его сына – Александра Борчанинова, который возглавит пермскую ЧК. Он потом из Перми уехал и похоронен в Ростове.
Многие потом будут похоронены не у нас, хотя увековечены в именах наших улиц.
Ну вот недавно скверу Землячки дали другое название – имени Калачникова, конструктора мощного вооружения. Но улица так и носит имя Розалии Землячки. Демона революции, фанатички, уничтожившей в Крыму тысячи белых (русских!) офицеров. Они поверили командующему фронтом Фрунзе, что их отпустят с миром, а их расстреляли, утопили по приказу Землячки. Ее имя увековечили оттого, что в 1927-м она была секретарем ВКПБ Мотовилихи. А почему не переименовали заодно и улицу? Ведающие топонимикой серьезные люди сочли, что так удобнее людям, привыкшим к старому названию и улицы, и остановки транспорта. Но ведь люди привыкли к тому, что улица Жданова стала Осинской, Орджоникидзе – Монастырской, Кирова – Пермской… Что вернули прежние названия Коммунистической и Большевистской.
Как хотите, но у меня вызывает уважение позиция нашего великого поэта Булата Окуджавы. Когда во время «перестройки» пришла пора реабилитировать партийных руководителей, беззаконно репрессированных в конце 1930-х – начале 1950-х, Булат Шалвович отказался ставить подпись в память о расстрелянном отце, партийном секретаре Уралвагонзавода. Потому что отец подписывал указы об осуждении работников завода, как оказалось в дальнейшем – ни в чем не виноватых. Поэт поблагодарил тагильчан за память об отце – но и только. И стихов о «комиссарах в пыльных шлемах» он больше не писал.
Окуджава ушел на войну в 17 лет. И он, понятно, был и пионером, и комсомольцем. И был вынужден принять известие о том, что его отец оказался врагом народа. Как, заодно, и его мама. И как довоенные кумиры пацанов – Тухачевский, Егоров, Блюхер… Всех тех героев не перечислишь. Из маршалов лишь Буденный да Ворошилов остались.
С Ворошиловым вообще конфуз. Он запросто мог обращаться к Сталину на ты. Сказалась их воспетая советскими историками оборона Царицына в Гражданскую войну. Не устроило вождя и руководство Климента Ефремовича наркоматом обороны. В Великую Отечественную Ворошилова поставили оборонять Ленинград. Там он отличался тем, что бежал вперед войск с пистолетом в руках (отважный был мужик, не откажешь). Потом поручили командовать партизанским движением. Потом один пост, другой... В итоге примкнул к «антипартийной» группе, собиравшейся свергнуть Хрущева. Простили. Три Звезды Героя на груди (больше – только у Брежнева). Город Ворошиловград переименовали обратно в Луганск. И… назвали в его честь в Перми проспект. Но и тот в наше время переименовали в Парковый. Как говорится, «сик транзит глория мунди». И никто по «первому красному офицеру» не плачет.
О переименованиях. Знаете, что касается меня, то я бы взял – и порубил по живому. Как Собчак в Питере или Лужков в столице. Вернул бы улицам их прежние имена. Больно? Непривычно? Да. Но ведь мы все трубим о 300-летии нашего любимого города. А в нем до сих пор есть и улица Хохрякова, и Толмачева, и Куйбышева, и того же Борчанинова, и Советская. Пусть останутся Гагарина, Леонова, Гатауллина, Лебедева – по имени тех, кто действительно прославил нашу Пермь и в честь кого назвали улицы в новые времена. Но давайте, господа из ведомства по топонимике, вдумчивее относиться к тому, что останется после нас – нашим детям и внукам. А мы объясним им, почему они шагают по Биармской, Красноуфимской, Брюхановской…
А то ведь до чего дошло! Я спросил у внучки, кто такой Ленин, по улице которого они идут гулять на ту же эспланаду. Она, засмущавшись, ответила: «Знаменитый певец?» «Нет, – сказал я, – не Джон Леннон. И не муж Лены Лениной…» И это притом, что внучка моя хорошо учится и уроки патриотизма в школах наконец-то ввели.
В Санкт-Петербурге давно переименовали улицы, названные в честь террористов. Перовская, Желябов, Халтурин, Каляев… Странно, что у нас нет улицы Лбова*. А что, Лбов – тоже ведь борец за «счастье народное»! Чем он хуже Степана Разина и других разбойников? Тем, что не бросал плененных княжон «в набежавшую волну»? Разин одну княжну бросил, а Землячка – тысячи офицеров, которые не успели уйти за Деникиным и Колчаком в изгнание. Чтобы потом полечь под крестами в Турции, Греции, во Франции… Но о них хоть такая память осталась. А где покоятся останки убитого в Перми наследника российского престола Михаила Романова, так и неизвестно до сих пор. Как нет и могилы А. Ф. Колчака, адмирала, блестящего гидрогеолога, чьим именем назван остров в Ледовитом океане. Его, расстрелянного, просто засунули под лед Енисея.
Мы с вами не прогуливаемся по улицам Колчака или Анатолия Пепеляева, выбившего красных из Перми. Зато до сих пор ходим по улице Окулова, бесславно сдавшего наш город тому же Пепеляеву.
Бог с ними. Он, говорят, всем воздал по заслугам их. Лучше пройдемся по Тихой, Весёлой, Серединной. Да хоть по Потерянной (есть такая улочка в старой Мотовилихе). И не будем доставать наших внуков вопросом – в чем разница между Лениным и Ленноном. Им Бог тоже воздал по делам их.
_______
* Тут меня краеведы поправили. Оказывается, улица Лбова у нас есть. Маленькая, правда. На возвращении ее названия старые большевики все-таки настояли. Кстати, их именами тоже улицу назвали, они так просто не сдались!
Автор благодарит за помощь и консультацию краеведа Владимира Гладышева.
Меня в пионеры принимали на Вышке, там, где над знаменитым молотом развевается красный флаг. Помню, мы с воодушевлением пели там «Варшавянку» (была такая революционная песня). И с почтением смотрели на памятник Луки Борчанинова – вроде как зарубленного казаками во время устроенной большевиками маевки. И не знали, что будем ходить по улице, названной в честь его сына – Александра Борчанинова, который возглавит пермскую ЧК. Он потом из Перми уехал и похоронен в Ростове.
Многие потом будут похоронены не у нас, хотя увековечены в именах наших улиц.
Ну вот недавно скверу Землячки дали другое название – имени Калачникова, конструктора мощного вооружения. Но улица так и носит имя Розалии Землячки. Демона революции, фанатички, уничтожившей в Крыму тысячи белых (русских!) офицеров. Они поверили командующему фронтом Фрунзе, что их отпустят с миром, а их расстреляли, утопили по приказу Землячки. Ее имя увековечили оттого, что в 1927-м она была секретарем ВКПБ Мотовилихи. А почему не переименовали заодно и улицу? Ведающие топонимикой серьезные люди сочли, что так удобнее людям, привыкшим к старому названию и улицы, и остановки транспорта. Но ведь люди привыкли к тому, что улица Жданова стала Осинской, Орджоникидзе – Монастырской, Кирова – Пермской… Что вернули прежние названия Коммунистической и Большевистской.
Как хотите, но у меня вызывает уважение позиция нашего великого поэта Булата Окуджавы. Когда во время «перестройки» пришла пора реабилитировать партийных руководителей, беззаконно репрессированных в конце 1930-х – начале 1950-х, Булат Шалвович отказался ставить подпись в память о расстрелянном отце, партийном секретаре Уралвагонзавода. Потому что отец подписывал указы об осуждении работников завода, как оказалось в дальнейшем – ни в чем не виноватых. Поэт поблагодарил тагильчан за память об отце – но и только. И стихов о «комиссарах в пыльных шлемах» он больше не писал.
Окуджава ушел на войну в 17 лет. И он, понятно, был и пионером, и комсомольцем. И был вынужден принять известие о том, что его отец оказался врагом народа. Как, заодно, и его мама. И как довоенные кумиры пацанов – Тухачевский, Егоров, Блюхер… Всех тех героев не перечислишь. Из маршалов лишь Буденный да Ворошилов остались.
С Ворошиловым вообще конфуз. Он запросто мог обращаться к Сталину на ты. Сказалась их воспетая советскими историками оборона Царицына в Гражданскую войну. Не устроило вождя и руководство Климента Ефремовича наркоматом обороны. В Великую Отечественную Ворошилова поставили оборонять Ленинград. Там он отличался тем, что бежал вперед войск с пистолетом в руках (отважный был мужик, не откажешь). Потом поручили командовать партизанским движением. Потом один пост, другой... В итоге примкнул к «антипартийной» группе, собиравшейся свергнуть Хрущева. Простили. Три Звезды Героя на груди (больше – только у Брежнева). Город Ворошиловград переименовали обратно в Луганск. И… назвали в его честь в Перми проспект. Но и тот в наше время переименовали в Парковый. Как говорится, «сик транзит глория мунди». И никто по «первому красному офицеру» не плачет.
О переименованиях. Знаете, что касается меня, то я бы взял – и порубил по живому. Как Собчак в Питере или Лужков в столице. Вернул бы улицам их прежние имена. Больно? Непривычно? Да. Но ведь мы все трубим о 300-летии нашего любимого города. А в нем до сих пор есть и улица Хохрякова, и Толмачева, и Куйбышева, и того же Борчанинова, и Советская. Пусть останутся Гагарина, Леонова, Гатауллина, Лебедева – по имени тех, кто действительно прославил нашу Пермь и в честь кого назвали улицы в новые времена. Но давайте, господа из ведомства по топонимике, вдумчивее относиться к тому, что останется после нас – нашим детям и внукам. А мы объясним им, почему они шагают по Биармской, Красноуфимской, Брюхановской…
А то ведь до чего дошло! Я спросил у внучки, кто такой Ленин, по улице которого они идут гулять на ту же эспланаду. Она, засмущавшись, ответила: «Знаменитый певец?» «Нет, – сказал я, – не Джон Леннон. И не муж Лены Лениной…» И это притом, что внучка моя хорошо учится и уроки патриотизма в школах наконец-то ввели.
В Санкт-Петербурге давно переименовали улицы, названные в честь террористов. Перовская, Желябов, Халтурин, Каляев… Странно, что у нас нет улицы Лбова*. А что, Лбов – тоже ведь борец за «счастье народное»! Чем он хуже Степана Разина и других разбойников? Тем, что не бросал плененных княжон «в набежавшую волну»? Разин одну княжну бросил, а Землячка – тысячи офицеров, которые не успели уйти за Деникиным и Колчаком в изгнание. Чтобы потом полечь под крестами в Турции, Греции, во Франции… Но о них хоть такая память осталась. А где покоятся останки убитого в Перми наследника российского престола Михаила Романова, так и неизвестно до сих пор. Как нет и могилы А. Ф. Колчака, адмирала, блестящего гидрогеолога, чьим именем назван остров в Ледовитом океане. Его, расстрелянного, просто засунули под лед Енисея.
Мы с вами не прогуливаемся по улицам Колчака или Анатолия Пепеляева, выбившего красных из Перми. Зато до сих пор ходим по улице Окулова, бесславно сдавшего наш город тому же Пепеляеву.
Бог с ними. Он, говорят, всем воздал по заслугам их. Лучше пройдемся по Тихой, Весёлой, Серединной. Да хоть по Потерянной (есть такая улочка в старой Мотовилихе). И не будем доставать наших внуков вопросом – в чем разница между Лениным и Ленноном. Им Бог тоже воздал по делам их.
_______
* Тут меня краеведы поправили. Оказывается, улица Лбова у нас есть. Маленькая, правда. На возвращении ее названия старые большевики все-таки настояли. Кстати, их именами тоже улицу назвали, они так просто не сдались!
Автор благодарит за помощь и консультацию краеведа Владимира Гладышева.