Текст: Искандер Садриев.
Фото из Архива Автора
Фото из Архива Автора
…Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны, бежать за комсомолом.
Сергей Есенин
Задрав штаны, бежать за комсомолом.
Сергей Есенин
Когда я перешел из газеты «Молодая гвардия» в газету «Звезда», то находился в звании члена бюро городского комитета ВЛКСМ. И продолжал оставаться в таковом со всеми полагающимися обязанностями. Пока в «Звезде» не дали ясно понять: кончай с этим детством, «здесь вам не тут»!
А «тут» означало статус моей новой газеты как печатного органа. «Тут» – это с придыханием говори лось про «обком нашей партии». А обком говорил: «Пресса – подручные партии». А про комсомол: «Резерв нашей партии». И был популярен лозунг: «Партия сказала: надо!
Комсомол ответил: есть!» И отвечал с воодушевлением. Ехал на целину, в Братск, на БАМ, на Уренгой – Ужгород… Комсомол был всюду. Я не хочу обижать моих сверстников, не раз воспевал их трудовые подвиги (да что там подвиги, вспомните хотя бы Павку Корчагина). Но факт есть факт – партия затыкала комсомольцами дыры в своих просчетах. Воздавая им орденами и должностями при истечении положенного по возрасту срока…
Но вот, возвращаясь к любимой теме – нашей дорогой Перми. Еще в 1980-х годах к какой-то там круглой дате ВЛКСМ было торжественно провозглашено: на Комсомольской площади будет воздвигнут монумент в честь комсомола. Шли годы… И партии нашей не стало, и комсомола давно нет. И про памятник все забыли. Но зато над площадью гордо стоит всем видная «Башня смерти» – управление ГУВД. Мне в свое время объяснил известный архитектор Сергей Михайлович Баев: «Эта башня архитектурно объединяет три макушки на Комсомольском проспекте – само УВД, здания Пермэнерго и главный собор. Да, собор величественно стоит над Камой. А на задах его стыдливо ютится зоологический сад, построенных на костях видных граждан и священников Перми.
А «тут» означало статус моей новой газеты как печатного органа. «Тут» – это с придыханием говори лось про «обком нашей партии». А обком говорил: «Пресса – подручные партии». А про комсомол: «Резерв нашей партии». И был популярен лозунг: «Партия сказала: надо!
Комсомол ответил: есть!» И отвечал с воодушевлением. Ехал на целину, в Братск, на БАМ, на Уренгой – Ужгород… Комсомол был всюду. Я не хочу обижать моих сверстников, не раз воспевал их трудовые подвиги (да что там подвиги, вспомните хотя бы Павку Корчагина). Но факт есть факт – партия затыкала комсомольцами дыры в своих просчетах. Воздавая им орденами и должностями при истечении положенного по возрасту срока…
Но вот, возвращаясь к любимой теме – нашей дорогой Перми. Еще в 1980-х годах к какой-то там круглой дате ВЛКСМ было торжественно провозглашено: на Комсомольской площади будет воздвигнут монумент в честь комсомола. Шли годы… И партии нашей не стало, и комсомола давно нет. И про памятник все забыли. Но зато над площадью гордо стоит всем видная «Башня смерти» – управление ГУВД. Мне в свое время объяснил известный архитектор Сергей Михайлович Баев: «Эта башня архитектурно объединяет три макушки на Комсомольском проспекте – само УВД, здания Пермэнерго и главный собор. Да, собор величественно стоит над Камой. А на задах его стыдливо ютится зоологический сад, построенных на костях видных граждан и священников Перми.
Кто помнит, что надгробия этих уважаемых людей сносили на коммунистических субботниках молодые люди, комсомольцы-добровольцы? Они же сносили и торговые ряды на месте сквера, что мы привыкли называть оперным. В честь такого события сквер поначалу так и назвали – Комсомольский. По том постепенно прижилось название «Оперный». Конечно, было бы логично присвоить имя Чайковского, благо и наш оперный театр носит имя великого композитора, и все творения Петра Ильича здесь постав лены. Но в сквере возвышается монумент другого Ильича, и тут пойди поспорь…
А ведь и поспорят. Старых большевиков давно уж нет, а упертых коммунистов – хватает. Они 22 апреля приходят к памятнику вождю и митингуют. Я их хорошо помню. Много лет назад меня принимали в члены КПСС. А тогда, перед тем как предстать перед взором членов бюро райкома КПСС, надо было пройти ритуал посвящения. Перед тобой сидел дедушка в толстовке, пояском подвязанной – уже мхом обросший! – и спрашивал, в каком году был такой-то съезд РСДРП (он сам через 70 лет это помнил!). А потом включил радиолу и ставил пластинку «Выступление Ленина на III съезде комсомола». Ну знаете, в котором вождь велел «учиться, учиться и учиться»…
Мы и учились. Лично я – в Пермском политехе, что стоит на Комсомольском проспекте. На Компросе, как его позже молодежь прозвала. Да, Компрос стал визиткой Перми, вытеснив с этого звания улицу Ленина. Ленина-то и сама имела малоприглядный вид, на ней некоторые дома были ввиду ветхости подперты бревнами. Но Компрос в начале пятидесятых выглядел и того плачевнее. Весь изрыт, в ямах. В одну я провалился, идя домой из Дома пионеров (нынешний «Муравейник», если кто знает). Ямы были вырыты для посадки деревьев на бывшей улице Кунгурской (позже Красном проспекте, затем том самом Компросе). Благо устройство проспекта тогда заканчивалось нынешней Комсомольской площадью, где наша улица-вы веска носила уже имя Сталина, гордилась Дворцом культуры имени вождя всех народов и упиралась в завод имени… угадайте, кого? Да, верно, его – нашего Иосифа, незабвенного.
А ведь и поспорят. Старых большевиков давно уж нет, а упертых коммунистов – хватает. Они 22 апреля приходят к памятнику вождю и митингуют. Я их хорошо помню. Много лет назад меня принимали в члены КПСС. А тогда, перед тем как предстать перед взором членов бюро райкома КПСС, надо было пройти ритуал посвящения. Перед тобой сидел дедушка в толстовке, пояском подвязанной – уже мхом обросший! – и спрашивал, в каком году был такой-то съезд РСДРП (он сам через 70 лет это помнил!). А потом включил радиолу и ставил пластинку «Выступление Ленина на III съезде комсомола». Ну знаете, в котором вождь велел «учиться, учиться и учиться»…
Мы и учились. Лично я – в Пермском политехе, что стоит на Комсомольском проспекте. На Компросе, как его позже молодежь прозвала. Да, Компрос стал визиткой Перми, вытеснив с этого звания улицу Ленина. Ленина-то и сама имела малоприглядный вид, на ней некоторые дома были ввиду ветхости подперты бревнами. Но Компрос в начале пятидесятых выглядел и того плачевнее. Весь изрыт, в ямах. В одну я провалился, идя домой из Дома пионеров (нынешний «Муравейник», если кто знает). Ямы были вырыты для посадки деревьев на бывшей улице Кунгурской (позже Красном проспекте, затем том самом Компросе). Благо устройство проспекта тогда заканчивалось нынешней Комсомольской площадью, где наша улица-вы веска носила уже имя Сталина, гордилась Дворцом культуры имени вождя всех народов и упиралась в завод имени… угадайте, кого? Да, верно, его – нашего Иосифа, незабвенного.
Ну а на Компросе жизнь продолжала бурлить. Построили кинотеатр «Октябрь» (невиданное дело – двухзальный!), затем «Кристалл» (вообще фантастика – панорамный!). Мы по-прежнему ходили в маленький, уютный «Комсомолец» (я там с папой посмотрел бестселлер того времени «Тарзан» с олимпийским чемпионом по плаванию Джонни Вайсмюллером в главной роли). И дела нам не было, что на задах «Кристалла», вплоть до ДК Строителей, была непроходимая грязь – зато «Кристалл» считался од ним из первых панорамных кинотеатров в стране, им Пермь наградили за какую то победу в Брюссельской выставке (вроде бы за производство нашей бессмертной бензопилы «Дружба).
Да, хотя на Компросе и не поставили монумент в честь комсомола, но он остался знаковым явлением для молодежи. Для одних – Бродвеем, куда можно было «хильнуть с чувихами». Для других – колы белью высшего образования. Здесь был Горный институт, ставший благодаря не укротимой энергии Михаила Николаевича Дедюкина политехническим институтом.
Да, хотя на Компросе и не поставили монумент в честь комсомола, но он остался знаковым явлением для молодежи. Для одних – Бродвеем, куда можно было «хильнуть с чувихами». Для других – колы белью высшего образования. Здесь был Горный институт, ставший благодаря не укротимой энергии Михаила Николаевича Дедюкина политехническим институтом.
Для одних Компрос был своего рода Бродвеем, для других – Колыбелью высшего образования
Главный корпус политеха открыли, если не ошибаюсь, в 1960 году. Дедюкин, верный себе, поднял на его строительство комсомольцев (а кто из тогдашних ребят и девчонок не состоял в ВЛКСМ?). Потом, опять же силами студентов, пристроили к главному корпусу еще два – «А» и «Б». В их сооружении я лично участвовал. На переходе из главного в «А» и сейчас можно найти вделанные в пол буквы «ТВ 64-1» – так мы в мраморно-цементной крошке оста вили память о нашей студенческой группе.
Тогда же зародились и студенческие строительные отряды – под патронажем комсомола, естественно. Самые забойные и продвинутые были, конечно, в политехническом институте. И с Компроса они отправлялись в ближние и дальние города и веси. Вкалывали здорово, что и говорить! «Целина – это жизнь без бантиков, жизнь, насквозь пропахшая потом. Иностранное слово “романтика” здесь по-русски звучит “работа”…»
Когда я работал в «Молодой гвардии», к нам в гости приходил комсомолец 1920-х Семен Альперович. Он был из поколения репрессированных в 1930-е главарей КИМ (Коммунистического интернационала молодежи) Косарева, Чаплина, нашего земляка Матвеева (именем последнего была в Перми названа нынешняя улица Революции). И я спросил у Альперовича, достойны ли наши целинники, бамовцы памяти корчагинцев? Он кивнул. А о том, как киркой и лопатой добывал свободу в ГУЛАГе, рассказывать не стал…
Недавно по телевизору сказали, что в школьную программу по литературе собираются вернуть роман «Как закалялась сталь». Лично я – за.
Тогда же зародились и студенческие строительные отряды – под патронажем комсомола, естественно. Самые забойные и продвинутые были, конечно, в политехническом институте. И с Компроса они отправлялись в ближние и дальние города и веси. Вкалывали здорово, что и говорить! «Целина – это жизнь без бантиков, жизнь, насквозь пропахшая потом. Иностранное слово “романтика” здесь по-русски звучит “работа”…»
Когда я работал в «Молодой гвардии», к нам в гости приходил комсомолец 1920-х Семен Альперович. Он был из поколения репрессированных в 1930-е главарей КИМ (Коммунистического интернационала молодежи) Косарева, Чаплина, нашего земляка Матвеева (именем последнего была в Перми названа нынешняя улица Революции). И я спросил у Альперовича, достойны ли наши целинники, бамовцы памяти корчагинцев? Он кивнул. А о том, как киркой и лопатой добывал свободу в ГУЛАГе, рассказывать не стал…
Недавно по телевизору сказали, что в школьную программу по литературе собираются вернуть роман «Как закалялась сталь». Лично я – за.