Олег Аронович Черняк. Родился в Перми. экономист, психолог. Член союза писателей России. лауреат премии А. Ф. Мерзлякова, лауреат всероссийской литературной премии им. Д. Н. Мамина-Сибиряка. кавалер орденов достоевского II и III степени. корреспондент литературно-публицистической газеты «Пермский писатель». дипломант литературного конкурса «Новые имена» (2016), международного конкурса «Вся королевская рать» (2016), литературных конкурсов «Жизнь – игра» (2017) и «Самый яркий праздник» (2017), номинант на премию литературного конкурса «Чаша таланта» (2017), публикуется в журналах «Чешская звезда», «московский Вazzar», «Директор школы», «Таврия литературная», альманахе «Литературная Пермь». Живёт в Перми.
Динамик под потолком щёлкнул, и вялый голос командира растёкся по дремлющему салону:
- Уважаемые пассажиры, через не - сколько минут наш самолёт произведёт посадку в аэропорту Большое Савино города Перми. Температура воздуха минус двадцать три градуса.
Командир говорит без эмоций, неторопливо: кажется, что в этот момент он отдирает от зубов прилипшую карамельку. Прислушиваюсь. Не наш, не пермский. Думаю, что любой пермяк насторожится и узнает чужака, когда кто-нибудь, произнося название нашего города, не смягчит букву «р». Ведь только мы, наплевав на правила орфографии, говорим не так, как написано, а так, как нам хочется, чтобы сделать слово «Пермь» нежным и тёплым.
Но мне уже всё равно, я уставился в иллюминатор и разглядываю ночной город, подсвеченный ровными линиями придорожных фонарей. Именно ради этого момента, возвращаясь домой, всегда стараюсь взять место у окна. Я согласен несколько часов быть зажатым в кресле развалившимся соседом, но момент приземления пропустить не могу. Перед посадкой самолёт делает «коробочку», выписывая в воздухе ровный прямоугольник. Не знаю, кто прописал такой регламент, но мне хочется верить, что сделано это для таких, как я. Чтобы мы могли подольше насладиться красотой любимого города.
Самолёт приземлился. Выхожу из здания аэропорта, и попадаю в объятия колючего ветра и настойчивых «бомбил». Работы у них с каждым днём всё меньше и меньше. Но не сдаются ребята – характер-то пермский! Уворачиваясь, сажусь в заранее заказанное такси. Под недоумённым взглядом водителя приоткрываю окно. Да, дует, и снежинки в лицо, но мне срочно нужно надышаться городским воздухом.
Я уже писал, что, объехав почти всю страну, пришёл к выводу: у каждого города свой запах. Пусть порой неуловимый, быстрый, но свой. В чём разница – сказать сложно, но, вернувшись в Пермь и сделав глубокий вдох, сразу понимаю – я дома.
Пермь – мой любимый город, и никогда не понять, какая прочная нить привязала мою душу к этим местам. Удивительно, но именно к местам, а не к людям. Люди приезжают, уезжают и при этом остаются на связи, а частичку города, к сожалению, не взять с собой ни в Питер, ни в Москву. А порой так хочется!
Многие поспорят со мной.
– Есть города и получше, – скажут они. – Там и историческая архитектура, и разные памятники…
– Конечно, есть, – соглашусь я, – только в повседневности мы не обращаем внимания на то, чем окружены в своём городе. Разве мало у нас красивых, старинных зданий, хранящих за стенами множество молчаливых тайн, и улочек, где слышны шорохи, похожие на приглушённые раз - говоры из далёкого прошлого?..
Но сейчас я не об этом, не о так называемом культурном наследии. Я о духе моего города, о его дыхании, о том, что притягивает и не позволяет отлучаться надолго. Что заставляет меня порой проснуться ни свет ни заря, поехать на набережную и часами смотреть, как поблёскивающая на солнце Кама ласкает торчащие из воды красные буквы надписи «Счастье не за горами». А какое удовольствие – прокатиться ранними утренними часами по просыпающимся после ночной спячки центральным улицам! Пермь пробуждается и наполняется звуками городского оркестра. Первыми начинают голосистые трамваи: лёгким переливчатым рокотом они задают основной тон мелодии. К ним присоединяется басовитый гул полупустых автобусов и их тревожное уханье. Ну а потом, словно по взмаху дирижёра, вступают автомобили. Вот уж где настоящее многоголосье: и фаготный гул моторов, и флейтовый, слегка вибрирующий посвист клаксонов, и скрип тормозов, напоминающий острый писк ирландского вистла.
Динамик под потолком щёлкнул, и вялый голос командира растёкся по дремлющему салону:
- Уважаемые пассажиры, через не - сколько минут наш самолёт произведёт посадку в аэропорту Большое Савино города Перми. Температура воздуха минус двадцать три градуса.
Командир говорит без эмоций, неторопливо: кажется, что в этот момент он отдирает от зубов прилипшую карамельку. Прислушиваюсь. Не наш, не пермский. Думаю, что любой пермяк насторожится и узнает чужака, когда кто-нибудь, произнося название нашего города, не смягчит букву «р». Ведь только мы, наплевав на правила орфографии, говорим не так, как написано, а так, как нам хочется, чтобы сделать слово «Пермь» нежным и тёплым.
Но мне уже всё равно, я уставился в иллюминатор и разглядываю ночной город, подсвеченный ровными линиями придорожных фонарей. Именно ради этого момента, возвращаясь домой, всегда стараюсь взять место у окна. Я согласен несколько часов быть зажатым в кресле развалившимся соседом, но момент приземления пропустить не могу. Перед посадкой самолёт делает «коробочку», выписывая в воздухе ровный прямоугольник. Не знаю, кто прописал такой регламент, но мне хочется верить, что сделано это для таких, как я. Чтобы мы могли подольше насладиться красотой любимого города.
Самолёт приземлился. Выхожу из здания аэропорта, и попадаю в объятия колючего ветра и настойчивых «бомбил». Работы у них с каждым днём всё меньше и меньше. Но не сдаются ребята – характер-то пермский! Уворачиваясь, сажусь в заранее заказанное такси. Под недоумённым взглядом водителя приоткрываю окно. Да, дует, и снежинки в лицо, но мне срочно нужно надышаться городским воздухом.
Я уже писал, что, объехав почти всю страну, пришёл к выводу: у каждого города свой запах. Пусть порой неуловимый, быстрый, но свой. В чём разница – сказать сложно, но, вернувшись в Пермь и сделав глубокий вдох, сразу понимаю – я дома.
Пермь – мой любимый город, и никогда не понять, какая прочная нить привязала мою душу к этим местам. Удивительно, но именно к местам, а не к людям. Люди приезжают, уезжают и при этом остаются на связи, а частичку города, к сожалению, не взять с собой ни в Питер, ни в Москву. А порой так хочется!
Многие поспорят со мной.
– Есть города и получше, – скажут они. – Там и историческая архитектура, и разные памятники…
– Конечно, есть, – соглашусь я, – только в повседневности мы не обращаем внимания на то, чем окружены в своём городе. Разве мало у нас красивых, старинных зданий, хранящих за стенами множество молчаливых тайн, и улочек, где слышны шорохи, похожие на приглушённые раз - говоры из далёкого прошлого?..
Но сейчас я не об этом, не о так называемом культурном наследии. Я о духе моего города, о его дыхании, о том, что притягивает и не позволяет отлучаться надолго. Что заставляет меня порой проснуться ни свет ни заря, поехать на набережную и часами смотреть, как поблёскивающая на солнце Кама ласкает торчащие из воды красные буквы надписи «Счастье не за горами». А какое удовольствие – прокатиться ранними утренними часами по просыпающимся после ночной спячки центральным улицам! Пермь пробуждается и наполняется звуками городского оркестра. Первыми начинают голосистые трамваи: лёгким переливчатым рокотом они задают основной тон мелодии. К ним присоединяется басовитый гул полупустых автобусов и их тревожное уханье. Ну а потом, словно по взмаху дирижёра, вступают автомобили. Вот уж где настоящее многоголосье: и фаготный гул моторов, и флейтовый, слегка вибрирующий посвист клаксонов, и скрип тормозов, напоминающий острый писк ирландского вистла.
Душа не имеет возраста, поэтому я не согласен с теми, кто говорит, что в 50 лет жизнь только начинается. В 50 лет жизнь предлагает очередной выбор между «принять» или «не принять». Принять – это остановиться, вспоминая прошлое, и угасать. Не принять – это, опираясь на накопленный опыт, развиваться, познавать и зажигаться.
А может, меня не отпускает память? Память, которая с годами становится очень избирательной. Она полностью стирает юношеские переживания и обиды, а то, что приносило радость и удовольствие, делает сочнее и ярче. Вспоминая прошлое, начинаешь понимать, что произойти всё это могло только в Перми, ведь родись я в другом месте – никогда бы не встретил людей, так или иначе украсивших мою жизнь и, возможно, поменявших её. Конечно, были бы другие, но именно этих, так дорогих мне сегодня, не было бы точно.
Пермь преображается. Кажется, только вчера тут был заброшенный пустырь, а сегодня – блестящая стёклами многоэтажка. Разрастаются районы, и, чтобы найти нужный дом, уже приходится включать навигатор. Хотим мы или не хотим, но меняется всё, вот только не меняется моя любовь к городу. А может, она и не отпускает меня? Любовь, возникшая очень давно, непонятно откуда и непонятно почему. Любовь, которая никогда не превратится в привычку, а так и останется чувством, тревожащим душу. Поэтому я смело говорю: «Пермь – это город моего прошлого, сегодняшнего и будущего, или просто – моя любимая Пермь!»